В 1658 году в Луврском дворце на дебюте труппы Мольера присутствовал сам король Людовик XIV, поклонник искусств. Перед его величеством разыгрывали фарс, веселую комедию «Влюбленный доктор». Актеры старались, король смеялся до слез. Пьеса произвела на него хорошее впечатление. Это решило судьбу труппы — ей был предоставлен придворный театр «Пти-Бурбон». Через 3 года Мольер, уже известный постановщик, автор многих комедий, вместе со своими артистами перешел в другой театр, «Пале-Рояль». За 15 лет интенсивной работы Мольер написал свои лучшие пьесы, прославился как выдающийся актер и реформатор сценического искусства.

Его семья не имела никакого отношения к искусству. Отец Жан Поклен был королевским оклейщиком обоев. Он служил еще камердинером при Людовике XIII, зарекомендовал себя во дворце качественной работой, стал вполне обеспеченным буржуа и хотел, чтобы его сын Жан Батист унаследовал прибыльное дело.

До 17 лет Жан Батист учился в иезуитском Клермонском колледже, знакомился с богословскими науками, изучал греческий и латинский языки, древнюю литературу и философию.  На него большое впечатление произвели труды древнегреческих драматургов. После окончания колледжа Жан Батист знал, что профессия богослова не для него, юристом он не станет, да и по стопам отца не пойдет никогда.

В семье обозначился разрыв. Никакие уговоры на Жана Батиста не действовали. Он упорствовал, говорил, что карьера обойщика его не прельщает. Пришлось обратиться к нотариусу, и тот официально оформил отход сына от семейных дел. Согласно заключенному договору он получил 630 ливров материнского наследства и вышел на вольную дорогу. Он знал, что впереди нелегкие годы трудов и испытаний, но ему хотелось создать собственный театр, играть свои пьесы, самому подбирать актеров.

Еще в детстве он любил с дедом, отцом покойной матери, гулять по ярмаркам, посещать веселые балаганы. Ему нравились уличные представления, он был знаком с некоторыми артистами и сам готов был забраться на сцену, чтобы потешить зрителей. Всеобщий смех в зале и аплодисменты — может ли быть большая награда артисту-комедианту?! Он взял псевдоним Мольер и вместе с артистической семьей Бежар в 1644 году создал труппу, которую назвал «Блистательный театр. Но в Париже, где он пытался дать несколько представлений, успеха не имел, быстро разорился и вместе с труппой был вынужден отправиться в провинцию.

Мольер давал представления во многих городах Франции, особой популярностью у зрителей пользовались две комедии, которые сочинил он сам,- «Шалый, или Всё невпопад » и «Любовная досада ».

Он вернулся в Париж осенью 1658 года и предложил королю Людовику XIV посмотреть его постановку «Влюбленный доктор». С этого момента Мольер стал известен в Париже, а его труппа сделалась самой популярной.

В своих постановках драматург использовал традиции народного театра и создал новый жанр социально-бытовой комедии, в которой грубоватый уличный юмор сочетался с «изящным искусством дворян». Поступки и реплики его простоватых героев вынуждали публику смеяться над предрассудками и глупостью аристократов, над скупостью торговцев, над ханжеством церковников . Названия его пьес говорят сами за себя: «Смешные жеманницы», «Мизантроп», «Скупой», «Ученые женщины», «Мещанин во дворянстве».

Не всем нравились его насмешки, не всем по нраву были его герои, но Мольеру покровительствовал король, который был крестником его сына. И все же сложившейся оппозиции удалось запретить его пьесу «Тартюф », в которой Мольер высмеял лицемерие святоши, прикрывавшего христианской моралью свои нечистоплотные делишки. Церковь ему этого не простила. Мольер до конца своих дней не уходил со сцены. В феврале 1673 года во время представления «Мнимого больного» он потерял сознание и через несколько часов скончался. Он не успел исповедаться, не успел отречься от профессии артиста. Церковь считала его не покаявшимся грешником и не разрешила хоронить по христианскому обряду. И снова потребовалось вмешательство короля. Похоронить великого артиста, драматурга, человека, на протяжении многих лет бывшего кумиром Парижа и всей Франции, все-таки разрешили. Но только ночью, без всяких церемоний и за оградой кладбища.